Похоже, я оскорбил Собрание своими подозрениями. У них не по понятиям врать своим. Вот только свои ли мы с Витькой? Если не свои, то они просто-напросто врут про то, что мы свои.

Некстати вспомнилась логическая задача про двух стражников царя, один из которых постоянно врет, а другой всегда говорит правду. Как узнать, кто из них кто?

Но Марья, закончив короткую речь, подняла руку, а потом приложила ее к груди. Ее жест, невидимый в темноте для людей с обычным набором органов чувств, повторили остальные “честны́е собранцы”.

Наверное, это был подземный аналог излюбленного жеста сиберийцев, когда они тянут ладонь к Знаку Вечной Сиберии и затем хлопают себя по лбу.

Это значит, что они и впрямь не обманывают, подумал я. В том, что ни я, ни Витька не видим этот жест, нуары не сомневаются. Но тем не менее совершают его.

Во вновь наступившей тишине зашелестело, после чего щелкнуло, и вспыхнул очень слабый огонек. Я заметил, что после шелеста сидящие за столом, Гуж на скамейке и девушка возле Витьки одновременно прикрыли глаза руками. Один из дедов раскурил трубку, причем для розжига воспользовался причудливой зажигалкой, огонь в которой скрывался в специальной трубке. Впрочем, в кромешной темноте даже этот скрытый свет врезался мне в сетчатку. А что испытают нуары, если поглядят на него широко раскрытыми глазами?

Дед, судя по шелесту, предупредил остальных, что намерен закурить, вот все и предусмотрительно прикрылись.

Кстати, на всех нуарах, включая Гужа, не было очков-консервов. Мое В-чутье не показывало деталей внешности. Но, кажется, глаза у всех были на месте. Судя по колебанию В-токов, подземные слепые жители даже моргали.

– Хорошо, – сказал я. – Мы верим. У вас нет причин нам лгать – мы совершенно беззащитны перед вами. В принципе, я согласен на ваши условия. Я совершаю теракт, а вы помогаете устроить побег. Затем я, Виктор и моя тетя беспрепятственно покинем территорию Сиберии и уйдем в Поганое поле.

Собрание за столом застыло. Потом Марья, совершенно точно не обменявшись с остальными ни единым шелестящим словом, сказала:

– Честное Собрание согласно. Предупреждаем, что если вы нарушите наш договор, то делом чести каждого нуара будет ваша ликвидация.

Прозвучало это в высшей степени зловеще, хотя Марья проговорила эти слова нараспев, как сказку на ночь.

– Тогда надо обговорить нюансы, – предложил я.

– Для начала мы вас накормим и напоим. Я слышу, как бурчат ваши желудки. Но еще ранее спрошу: что с вашими нейрочипами? Почему мы их не чувствуем?

Впервые за время общения с Собранием заговорил Витька, не удержавшись от любопытства:

– У вас есть нейрочипы? И вы должны их чувствовать?

После короткой паузы куривший трубку дед объяснил:

– Мы как-никак живем в Вечной Сиберии, сынок. А потому все чипированы. Но чипы нуарного Князьграда – они не такие, как те, что наверху. Верхние все подключены к Детинцу, а наши – друг к дружке, а от Детинца мы не зависим. Но пользоваться пользуемся. Полезная штука – эти чипы...

“И не говори”, – согласился я мысленно. Я узнал голос деда – он высказывался чуть ранее, когда у меня не было магического зрения.

– Честно́е Собрание умеет объединять наши рассудки через чипы в единое целое, – охотно рассказывал дед. – Тогда наша сила возрастает. Мы почти что и мысли читаем, и чужие чипы чуем, и ложь распознаем. Хотя понять, когда человек брешет, и без чипа проще простого – по стуку сердца и дыханию...

– А еще неопытный врун потеет и воняет, – поддакнула Марья. – Кисло-сладкий такой запах получается...

– Эгрегор! – сказал Витька.

– А? – спросил дед.

– Эгрегор – энергетической контур, объединяющий умы людей... Через вас нас слышат остальные нуары, да?

– Сметливый! Вот мы и чуем: у тебя, малой, чипа вовсе будто б нет, хотя как такое может быть? А у тебя, уважаемый Олесь, что-то не то с твоим чипом-то.

Я уловил напряжение Витьки. Вероятно, он подумал, что либо придется выкладывать правду о Скучном мире, либо соврать. В обоих случаях будут проблемы. Третий вариант: отказаться рассказывать, но тогда увеличится подозрение со стороны Честно́го Собрания.

– Мы... – начал я, усиленно раздумывая. – Мы облучили свои чипы из специальной микроволновой пушки. Нашли ее в руинах возле 37-го Посада. Хотели отключить. Получилось не очень.

Я не соврал – сказанное было стопроцентной правдой. Собрание должно унюхать мою честность.

И оно унюхало.

– Любопытно, – вежливо сказала Марья. – Ладно. Сейчас принесут угощение, а пока... Гуж, мил человек, верни-кось нашему новому товарищу его собственность. Не по нуарному закону друзей грабить.

Гуж с готовность вскочил и протянул мне “гришана” и шпагу. Я чуть было не взял их, но вовремя спохватился – я ж ничего не вижу.

– Протяни руку, Олесь, – сказал Гуж.

Вот тогда я и протянул. Гуж вложил в нее мои клинки, и я принялся изображать удивление и радость. Ножны шпаги, судя по шероховатости, обгорели, но сама шпага осталась в целости и сохранности.

Я оценил этот жест нуаров – отдать мне оружие в зале Честно́го Собрания. Доверяют, стало быть. Про пистолет и Гуж, и я промолчали. Потом спрошу – не все сразу. Борзеть раньше времени – не дело.

– Подобрали с Маем у вашей взорвавшейся машины-то, – с кряхтением объяснил Гуж. – Не имели представления, что ваше... То есть позже узнали, но это ж было до Честно́го Собрания... А, вот еще...

Словно вспомнив что-то, он вытянул из кармана просторных брюк плоский предмет и протянул на сей раз Витьке.

– Руку вытяни, малой.

– Мой айфон? Ну, спасибо!

– Что это за чудо, кстати? Мы так и не поняли, для чего это нужно.

– Прибор, – тут же ответил Витька. – Сложная технология. Мне его подарили очень далеко отсюда. Считай, в другом мире.

Молодец, Витька, удовлетворенно похвалил я про себя. Тоже не соврал совсем. Но и правды не сказал. Весь в меня...

Чисто на автомате Витька тыкнул в экран, но тот не отреагировал. Я собирался предупредить, чтобы он не включал дисплей, не слепил нуаров и этим не вызвал недовольство, но не успел. Впрочем, обошлось.

– Аккумулятор сдох, – резюмировал Витька.

Неудивительно, подумал я. Если бы не сдох, Гуж давно бы пробудил дисплей и знал бы, какой свет этот прибор излучает.

Витька подкинул айфон – и уронил прямо на каменный пол. Сидел он на невысокой скамейке – как и я, – и телефон упал с не такой уж большой высоты. Будучи в силиконовом чехле, он не должен был получить повреждения.

Но он внезапно разбился на мелкие куски, как песочное печенье. И не с громким треском, а легким шуршанием, с каким рассыпаются куличи из песка.

Витька вскрикнул – в голосе звучало удивление пополам с ужасом. И принялся шарить пальцами по полу.

Я опустился на колено рядом с ним и тоже зашарил по полу. Иногда пальцы натыкались на мелкие обломки, которые сразу же крошились на еще более мелкие частицы. Своими попытками собрать то, что осталось от прибора, мы превратили его в тонкую пыль. В итоге он рассыпался на молекулы и полностью исчез.

– Это что за?.. – выпалил Витька. – Что за прикол? Ты мне что подсунул, Гуж?

– Да ничего я не подсовывал! – растерянно сказал Гуж. – Твоя штука, я ее у тебя вытянул, пока вниз шли. Думал, оружие какое-то... Поверьте вы оба, я врать не буду...

– Гуж, – произнесла Марья с угрозой. – Если выяснится, что ты обманываешь...

– Он не обманывает, – сказал дед с трубкой. – Я через его чип хорошо чую. Гуж еще тот прохвост, конечно, но от взора Честно́го Собрания закрыться даже он не сможет. Да и чего ради?

Я выпрямился. Витька остался сидеть на корточках, растерянно водя пальцами по полу. Гуж стоял неподалеку, вертя головой – направлял на нас то одно ухо, то другое. Молчаливая девушка поднялась со скамьи и отошла подальше.

Я сжал в руках шпагу и “гришана” – уколол страх, что и эти вещи сейчас испарятся. Но они оставались твердыми и материальными.

– Почему он разрушился? – пробормотал Витька. – Его облучили чем-то?