Зато на незаданный вопрос ответил Витька:
– Народ не может стать внезапно свободным, если ему так долго засерали мозги. Нет у них никакого Совета Старейшин. А если и есть, то фиктивный, для галочки. Всем наверняка заправляет этот Игорек.
У меня вдруг нашелся контраргумент:
– Игорю тоже засерали мозги всю жизнь! Но он ведь остался самостоятельным, не так ли?
– Это исключение, – отмахнулся Витька. – В любом обществе всегда найдется лидер. Что-то в его жизни такое случилось, что он научился брать на себя ответственность за важные решения. Например, сиротой остался, безотцовщина какая-нибудь, а мама старенькая и сестренка маленькая...
– Если лидерство – качество не врожденное, значит, лидеров можно воспитывать...
– Конечно. Если есть соответствующий социальный институт. Сомневаюсь, что в деревнях Замороченных он есть.
– В любом случае у них произошли реформы, – сказал я. – И болото зашевелилось. А реформы не произошли бы, если б я не завалил того гада.
– Ты молодец, – усмехнулся Витька.
– Я не себя хвалю! – рассердился я. – Неважно, кто кого завалил. Главное: без пертурбаций не было бы реформ.
Позади раздался нежный голос Ивы:
– Ты прав, Олесь. Стабильное общество всегда приводит к кризисам, поскольку жизнь не стоит на месте, и между вызовами времени и возможностями общества увеличивается разрыв. В Республике Росс реформы и изменения являются частью ее стабильности.
– Ты уже об этом говорила, – вспомнил я. – Это как?
– Очень просто. В обществе россов налажен механизм реформ и изменений. А самое важное, к этому привык народ. Ты должен помнить, что в Скучном мире в некоторых странах президента избирали через короткие промежутки времени. И смена правительства никого не потрясала. Тогда как в странах, где правили пожизненные правители, смерть владыки или насильственное отстранение всегда потрясали страну до самого основания.
– Было такое... Кажется.
– Истинная стабильность кроется в динамичности и изменчивости, ага, – поддакнул Иве Витька.
После этого все замолчали. Дорога стала настолько отвратительной, что даже разговаривать пропала охота. Я крутил руль и думал, что править – просто запредельно сложно. Смастеришь “стабильное” общество – рано или поздно “рванет”. Допустишь общество динамичное – перестанешь контролировать ситуацию. Что делать? Легче всего, конечно, вот так сидеть и критиковать правителей, а им-то реально несладко порой. И об этом почему-то никто не думает.
Мы сильно отклонились на восток. Когда мы с Кирой ездили на росском гравитационном поезде, то выяснили, что Попо тянется на восток на многие тысячи километров и непонятно, где заканчивается. И населено редкими дикими “карго-племенами”.
Мой В-сканер пока помалкивал, а дыма от Вечного огня нигде не было заметно.
“Можно ли прятать Вечный огонь? – задался я вопросом. – Есть бездымные костры, но реально ли смастерить вечный бездымный костер?”
В конце концов постоянный дым привлекает внимание, а у Огнепоклонников полным-полно врагов. Или сородичи Киры и Бориса настолько уверенны и сильны, что не страшатся врагов?
Зато В-сканер улавливал поток внимания сверху, с орбиты. Ива-1 следила за нами, это как пить дать. Сейчас небо чистое, никаких облаков. Но она не пыталась выйти на связь, мой допарт Умбота на внутреннем экране был неактивен. Значило ли это, что я делаю все, как выгодно Габриэлю и прочим Кураторам, несмотря на отклонение от маршрута? Вполне.
Влажные тропические леса малость поредели. Стало больше открытых пространств, горы встречались низкие и пологие. Ландшафт тем не менее был красочный и живописный. Наверное, не в последнюю очередь из-за полного отсутствия Человека Разумного.
У Огнепоклонников есть лошади и прочий скот, продолжал я раскидывать умишком. Этакие воинственные горцы-скотоводы. Вблизи от их горных кишлаков должны пастись стада. Но стада нам не встречались.
В первый день мы так никого и не обнаружили: ни Огнепоклонников, ни Аннитчиков, ни прочих людей. Край вокруг расстилался совершенно безлюдный и дикий. Заночевали мы в горах, в живописнейшем местечке с видом на зеленую долину, возле ручья, стекавшего со скалы и впадавшего в небольшую речку. Вечером здесь поддувал свежий ветерок.
Ночью попрыскал дождик, но быстро закончился.
Весь второй день мы упорно ехали дальше на восток. Несколько раз приходилось возвращаться и искать другую дорогу, не обрывающуюся над пропастью или крутыми берегами реки.
А на третий день горы вдруг закончились, и перед нами распростерлась бескрайняя желто-зеленая равнина. Степи Отщепенцев...
За эти три дня с Витькой пару раз приключились видения. Без какой-либо конкретики: ни крови, ни Знака, только невнятное ощущение близящейся катастрофы.
К вечеру третьего дня мы нашли стойбище Огнепоклонников на пологом склоне долины у реки. Сначала я уловил наличие искусственных построек В-сканером, затем кибитки увидела Ива, а потом высмотрел и Витька.
Склоны долины иссекали многочисленные узкие тропинки, протоптанные скотом. Издали они казались извилистыми морщинами на зеленом фоне. Колеса вездехода несколько раз наехали на здоровенные кучи коровьего дерьма.
Чтобы не попасть в засаду, мы остановились за хребтом. Я пошел, вооруженный автоматом, на разведку в одиночестве. Витька, в отличие от киношных подростков, которые вечно лезут, куда не просят, без всякого препирания остался в кабине вместе с Ивой.
Я прокрался вдоль верхнего края склона так, чтобы меня не спалили из стойбища, но уже на половине пути убедился с помощью чутья, что в селении нет ни движения, ни ощущения живых существ.
Все же рисковать зря не стал. Огнепоклонники тоже могут иметь защиту от волшбы и чутья, как бывшие Замороченные товарищи. Я спустился вдоль ручья, заросшего густым кустарником, и в самом низу наткнулся на дохлую лошадь. Она пролежала много дней, от трупа остались торчащие ребра и куски шкуры, по которой ползали зеленые мухи. Ее капитально обглодали Уроды и обклевали стервятники.
Стойбище состояло из нескольких десятков кибиток на колесах и с оглоблями. Когда-то на таких конных фургонах покоряли Дикий Запад брутальные переселенцы со своими семьями и кочевали по всему свету цыгане. Фургоны были сколочены из арматуры, досок и крепкой ткани. Многие кибитки были сожжены дотла. Кое-где валялись лошадиные скелеты – тоже изрядно сгоревшие.
Я перестал красться и зашагал не таясь. Стойбище было разрушено, а его обитатели убиты – человеческие трупы валялись то здесь, то там, вперемешку с лошадиными. От них остались только кости, обрывки одежды и волосы. Мелкий и крупный рогатый скот, очевидно, угнали, а лошадей убивали только тех, на которых сражались Огнепоклонники, и не убить которых в пылу схватки было сложно.
По обрывкам одежды в виде плащей красноватого цвета было ясно, что это именно Огнепоклонники.
В центре стойбища в окружении кольца из валунов чернело пепелище – потухший Вечный Огонь. Огнепоклонники поддерживали в нем пламя днем и ночью, подбрасывая дрова. Вся дровница сгорели подчистую. У Вечного огня валялся шест с флагом, на котором красовался Знак огня, похожий на трезубец.
Я походил туда-сюда, поглядел на трупы мужчин, женщин и детей. При этом испытывал довольно сложные и противоречивые чувства.
Если судить по Борису и тому, что рассказывала Кира, Огнепоклонники получили привет от кармы. Жестокое племя, обожающее сжигать заживо своих врагов, в итоге само было сожжено. Неведомые убийцы не пожалели никого.
С другой стороны, если мы с Кирой поженимся, то я сейчас разгуливаю среди останков своей родни! Лежат ли здесь близкие родственники Киры? Неизвестно.
Я лишний раз поразился тому, в какой среде приходилось жить Кире. Сколько ей понадобилось сил, чтобы убежать отсюда и жить одной в заброшенном Князьграде-1? Раньше я как-то не задумывался о том, что Кире по-настоящему пришлось пережить. Постоянно занимался своими делами, а Кира прошлое вспоминать не любила и не жаловалась.